Оборот и защита данных в киберпространстве относятся к динамично формирующимся сферам общественных отношений, характеризующимся, прежде всего, отсутствием системного правового регулирования. Рост актуальности рассматриваемой области связан с широким спектром факторов, начиная от вынужденного оперативного перехода процессов в онлайн формат в период пандемии COVID-19 и заканчивая текущей геополитической обстановкой. По данным доклада российского поставщика решений для информационной безопасности Infowatch[1], в 2023 году число утечек в мире увеличилось по сравнению с показателями 2022 года более, чем на 60%, по количеству утечек в год Российская Федерация находится на третьем месте в мире[2]. Соответственно, можно с уверенностью утверждать, что число утечек с каждым годом будет возрастать.
Для целей реагирования на угрозы утечек данных предлагается укрупнённо разделить на внутренние (сотрудники) и внешние (атака). Соотношение массовой доли данных угроз в структуре утечек данных очень существенно меняется и различается с каждым годом. Так, по данным Infowatch[3], в 2020 году 79% утечек были спровоцированы внутренними нарушителями и 21% внешними, а в 2023 году уже 94,5% утечек в мире вызвано внешними атаками. Несмотря на то, что правовые методы и средства профилактики данных угроз являются примерно одними и теми же вне зависимости от пути утечки, данная методология полезна для общего понимания предмета исследования.
Как и любая другая контрольная функция, правовое подразделение не может оставаться в стороне от угрозы и призвано адекватно реагировать на риски. Несмотря на то, что юристы не имеют возможности прямо предотвратить утечки данных, они могут помочь упорядочить процессы и сформировать управленческую инфраструктуру страховой организации, способствующую минимизации рассматриваемого риска. Рассмотрим основные шаги на данном пути.

Корпоративное управление
Для борьбы с грозным противником организации необходима дисциплина и слаженная система корпоративного управления, включающая следующие элементы:
(i)Внутренний контроль & риск-менеджмент
Эффективное управление любым риском строится на базе надлежащим образом выстроенной системы внутреннего контроля (выявление уязвимостей и недостатков) и риск-менеджмента (устранение и компенсация выявленных недостатков).
Правовое подразделение призвано помочь менеджменту сформировать надёжную систему внутреннего контроля с применением передовых подходов. Одной из наиболее удачных в мировой практике формой организации внутреннего контроля и управления, содержащей максимально сбалансированную систему «сдержек и противовесов» считается модель трёх линий защиты, разработанная в США Комитетом организаций-спонсоров Комиссии Тредвея (англ. Committee of Sponsoring Organizations of the Treadway Commission, COSO[4]) в 1992 и впоследствии переработанная в 2013 (ICIF-2013 or Framework).
Не вдаваясь в детали данной модели укрупнённо её характеризует, в том числе, условное разделение всех функций организации на три линии защиты:
1-ая линия защиты выполняет в своей повседневной деятельности требования, сформированные второй линией защиты и включает всех работников организации, не отнесённых к другим линиям защиты; для целей борьбы с риском утечки данных это все пользователи информационными ресурсами организации;
2-ая линия защиты формирует правила поведения, направленные на избежание рисков и контролирует соблюдение установленных ограничений;
3-я линия защиты призвана производить внешнюю оценку соответствия ответа на риск его уровню и эту задачу выполняет внутренний аудит.
Особенность места Правового подразделения страховой организации в данной модели заключается в том, что оно выполняет одновременно роль первой и второй линий защиты. Так, как 1-ая линия защиты юристы непосредственно являются пользователями информационных систем компании, участвуют в разработке нормативных документов и внедрении новых процедур осуществления контроля, а как 2-ая линия защиты выступают в качестве консультантов сотрудников подразделений информационной безопасности, риск-менеджмента и внутреннего контроля, а также арбитром при взаимодействии данных функций,определяют глобальную модель внутреннего контроля и осуществляют надзор за соблюдением его основных принципов.
(ii)Роли & ответственность
Каждое подразделение организации и каждый работник внутри него должны обладать полной осведомлённостью о том, в чём заключаются их обязанности по обеспечению информационной безопасности. Одновременно, исходя из общетеоретического принципа бессилия нормы в отсутствии санкции за её нарушение, нормативному распределению ролей и обязанностей внутри организации должна всегда корреспондировать ответственность за их неисполнение либо ненадлежащее исполнение.
Правовое подразделение редко участвует в самом распределении ролей внутри компании (это входит в задачи кадрового подразделения и генерального директора), однако выступает инициатором и контролёром исполнения внутренних документов, устанавливающих:
1) категоризацию информации, правила доступа к ней и обеспечение отсутствия у работника больших прав доступа, чем необходимо;
2) внутренние процедуры мониторинга действий сотрудников в информационных системах;
3)периодичность и формы отчётности;
4)учреждение и функционирование дисциплинарной комиссии либо иного аналогичного органа с целью обеспечения неотвратимости наказания за совершенные проступки.
(i)Мониторинг изменений законодательства и правоприменительной практики
Очевидно, что юристу необходимо отслеживать изменения подвижного регуляторного ландшафта и обеспечивать соответствующие изменения внутренних процессов организации с целью избежания рисков нарушения законодательства. Особенно сложно переоценить важность данного процесса в свете последних изменений законодательства о защите персональных данных (введение в КоАП существенных штрафов и новых составов[5]).
Между тем, в фокусе элемента структуры корпоративного управления данная задача имеет дополнительное значение в связи с тем, что регулятор всегда обладает видением более полной картины («helicopter view») и внимательный мониторинг его решений позволяет предугадать тенденции самих киберугроз и обеспечить своевременное реагирование на них.
(ii)Внутреннее нормотворчество
Правовое подразделение традиционно является флагманом внутреннего нормотворчества по всем вопросам деятельности организации. Следовательно, юристы часто выступают в качестве инициаторов, но не всегда исполнителем важнейших локальных нормативных актов, которые касаются информационной безопасности опосредовано. В данном случае юристы должны следить, чтобы локальные нормативные акты были адекватны существующим угрозам. Так, пример, необходимо обеспечивать актуальность нормативных документов в отношении:
1)порядка работы с сайтом организации, её информационными системами;
2)регламентации работы с посредниками и партнёрами (особенно это актуально для интеграции систем и обмена данных с использованием облачных хранилищ);
3)режима электронных носителей информации, сертификатов УКЭП;
4)аутсорсинга.
(iii) Корпоративная культура
Корпоративная культура традиционно начинается с tonefrom the top (англ. «голос сверху»), термина, подразумевающего под собой транслируемую менеджментом организации корпоративную культуру в её самом широком значении.
Менеджмент должен поддерживать культуру борьбы с рисками, подчёркивать важность избежания внешних угроз и неотвратимость наказания за нарушения. Роль правового подразделения в данном процессе преимущественно информационно – консультационная и заключается в формировании позитивных кейсов, иллюстрирующих подход компании и создании инфраструктуры для мгновенного информирования руководства о важных событиях (утечки, изменения законодательства).
Если менеджмент призван транслировать работникам общий подход компании в отношении киберугроз и его важность, то правовое подразделение в продолжение данной задачи на своём уровне обеспечивает детальную информированность работников об актуальных проблемах с целью полного осознания ими возможных рисков. С этой целью правовое подразделение согласует действия ответственных функций и обеспечивает:
1)ознакомление работников с локальными нормативными актами;
2)соответствие обучающих материалов и сценариев учебных атак законодательству.

Договорные способы защиты от киберугроз
Сопряжённые с утечками данных риски могут быть существенно минимизированы в рамках грамотной договорной работы.
Среди самых болезненных и очевидных направлений в данной области выделяются:
1)договоры аутсорсинга (практика показывает предоставление исполнителям нерационально широких прав доступа к информационным системам);
2)соглашения с посредниками и партнёрами – очень важная для страховщика область актуальности стандартов шифрования данных, обеспечения безопасности данных при интеграциях с сервисами партнёра и использовании облачных сервисов при обмене информацией;
3)любые иные договоры, если они предусматривают обмен информацией.
Для всех подобных случаев необходимо следить за наличием в договорах исполнимых и чётких положений об ответственности контрагента за разглашение информации с ощутимыми штрафами за приводящие к подобным последствиям действия либо бездействия.
Говоря о договорных средствах снижения киберрисков страховщика нельзя не упомянуть о страховании. Несмотря на наличие на рынке предложений по страхованию киберрисков, данный продукт в настоящее время сохраняет статус нишевого и не пользуется подобающим его важности широким спросом. До сих пор потребителей страховых услуг отпугивает невозможность покрытия данным видом страхования в соответствии со ст.928 ГК РФ востребованных рисков, квалифицируемых в качестве противоправного интереса, а именно, административных штрафов и выплат кибервымогателям (дискуссионным вопрос о том, является ли такая выплата исключением как в свою очередь является выплата по освобождению заложников). Также остаётся нерешённой проблема страхования гражданских штрафов (стык ответственности по договору и обязательства из причинения вреда) и компенсации морального вреда.
Между тем, киберстрахование способно закрыть широкий спектр рисков в данной области и обеспечить застрахованное лицо защитой на случай перерыва в деятельности, несения расходов на восстановление данных и программ, а также и расходов на защиту и иных сопряжённых с существенными финансовыми потерями событий.
В заключение следует подчеркнуть, что информационная безопасность представляет собой неотъемлемую часть функционирования и развития страховых компаний в современном цифровом мире. В условиях постоянного роста объёмов обрабатываемой информации и увеличения числа киберугроз страховщики сталкиваются с необходимостью не только защищать свои данные, но и обеспечивать соблюдение законодательства, регулирующего обработку информации.
Правовые основы информационной безопасности в Российской Федерации сформированы, однако скорость развития киберугроз опережает развитие нормативного регулирования, способного адресовать все новые и новые вызовы. Практическое применение норм динамично изменяющегося законодательства требует от правовых подразделений значительных усилий и глубокого понимания специфики работы компании. Обработка различных классов информации, включая коммерческую тайну и персональные данные клиентов, требует особого внимания. Страховые компании должны разрабатывать и внедрять внутренние стандарты, которые соответствуют действующему законодательству и учитывают особенности их деятельности, культивировать риск-ориентированную корпоративную культуру и содействовать менеджменту в формировании слаженной системы корпоративного управления.
Важно отметить, что высокий уровень информационной безопасности не только защищает компанию от возможных санкций за нарушение законодательства, но и способствует укреплению доверия к страховщику со стороны клиентов что в свою очередь является важнейшим фактором успешного ведения бизнеса.

[1] InfoWatch — российский разработчик решений для обеспечения информационной безопасности организаций;
[2] Утечки информации в мире, 2022-2023 годы (аналитический отчёт), https://www.infowatch.ru;
[3] Там же.
[4] https://www.coso.org/
[5] Федеральный закон от 30.11.2024 № 420-ФЗ "О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях"

Еще одно важное и новое разъяснение дано в пункте 66 раздела постановления Пленума № 19, посвященного ответственности страховщика за нарушение сроков осуществления выплаты страхового возмещения, в котором указано, что за нарушение страховщиком обязательств, вытекающих из договора добровольного страхования имущества, страхователь (выгодоприобретатель), являющийся потребителем финансовых услуг, вправе заявлять требования о взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами (статья 395 ГК РФ) и неустойки, предусмотренной пунктом 5 статьи 28 Закона о защите прав потребителей).

Данная правовая позиция основана на положениях статьи 394 ГК РФ, разъяснениях, данных в пункте 34 постановления Пленума Верховного Суда Р Ф от 28 июня 2012 года № 17 «О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей» и в пункте 42 постановления Пленума Верховного Суда Р Ф от 24 марта 2016 года № 7"О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств". Согласно положениям названных правовых норм и их разъяснений Пленумом Верховного Суда Р Ф не исключается одновременное применение ответственности за нарушение денежного обязательства, то есть процентов по статье 395 ГК РФ и штрафной неустойки по пункту 5 статьи 28 Закона о защите прав потребителей. При этом было учтено то, что неустойка за просрочку выплаты страхового возмещения, предусмотренная пунктом 5 статьи 28 Закона о защите прав потребителей, исчисляется от размера страховой премии по договору страхования имущества и не может превышать ее размера.

Применительно к остальным страхователям, не являющимся потребителями финансовых услуг, в постановлении указано, что в случае нарушения срока выплаты страхового возмещения по договору добровольного страхования имущества на сумму страхового возмещения может начисляться неустойка, предусмотренная договором страхования, а в случае отсутствия в договоре указания на нее — проценты, предусмотренные статьей 395 ГК РФ.

Пункты с 68 по 75 посвящены разъяснениям о применении штрафов, предусмотренных пунктом 6 статьи 13 Закона о защите прав потребителей и частью 6 статьи 24 Федерального закона об уполномоченном по правам потребителей финансовых услуг, соотношению названных штрафов, а также основаниям применения неустоек, процентов и штрафов, их снижения и освобождения от них.

В раздел, посвященный вопросам исковой давности, включены два пункта — 77 и 78. Заложенные в них идеи во многом повторяют правовые подходы, выработанные еще в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 июня 2013 года № 20 «О применении судами законодательства о добровольном страховании имущества граждан». При этом имеется и новое разъяснение, касающееся начала исчисления срока исковой давности, если страхователь (выгодоприобретатель) не обращался за выплатой страхового возмещения. В таком случае он определяется с момента окончания срока, установленного правилами страхования для страховой выплаты, в том числе исчисленного с учетом сроков на подачу и рассмотрение заявления о выплате страхового возмещения.

В противном случае необращение страхователя за страховым возмещением исключало бы применение сроков исковой давности вообще, что противоречит назначению сроков исковой давности в гражданских правоотношениях.

Постановление Пленума № 19 содержит отдельный раздел, посвященный прекращению обязательств по договору страхования имущества. Он состоит из 5 пунктов, раскрывающих право сторон договора добровольного страхования имущества отказаться от договора, последствия такого отказа, а также другие основания прекращения договора. В частности, в пунктах 79 и 80 разъяснено право страхователя — физического лица в течение так называемого «периода охлаждения» отказаться от договора добровольного страхования с возвратом страховой премии в полном объеме или за вычетом суммы страховой премии, пропорциональной времени действия страхования, а также изложены другие случаи, при которых также возможен частичный возврат страховой премии при прекращении договора страхования.

Представляется также очень важным разъяснение, содержащееся в пункте 83 постановления о том, что, если по договору о добровольном страховании имущества выплачено страховое возмещение по правилам полной гибели застрахованного имущества, действие договора страхования прекращается его исполнением в связи с утратой предмета страхования, в том числе в случае, если страхователем (выгодоприобретателем) застрахованное имущество было восстановлено и эксплуатируется.

Последний раздел постановления Пленума № 19 посвящен процессуальным особенностям рассмотрения дел, связанных с договором добровольного страхования имущества. В этом разделе последовательно изложены разъяснения порядка действий заявителя спора как страхователя (выгодоприобретателя), так и страховщика.

Применительно к действовавшим ранее разъяснениям добавлены положения об обязательном досудебном порядке урегулирования споров, вытекающих из договоров добровольного страхования в случаях, когда страхователь или выгодоприобретатель является потребителем финансовых услуг, даны разъяснения о компетенции судов общей юрисдикции и арбитражных судов, определена территориальная подсудность, а также разъяснены другие процессуальные вопросы.

Крайне важными представляются новые разъяснения, связанные с применением Федерального закона от 4 июня 2018 года № 123-ФЗ «Об уполномоченном по правам потребителей финансовых услуг». Указанные разъяснения даны с учетом особенностей споров, вытекающих из договора добровольного страхования имущества и исходя из правовых позиций, изложенных в постановлении Пленума Верховного Суда Р Ф от 22 июня 2021 года № 18 «О некоторых вопросах досудебного урегулирования споров, рассматриваемых в порядке гражданского и арбитражного судопроизводства».

Данный раздел получился достаточно объемным, что обусловлено решением разработчиков последовательно и полно изложить в постановлении весь порядок действий потребителей финансовых услуг и финансовых организаций по реализации своих прав на стадии досудебного урегулирования спора, а также порядок обращения в суд в случае несогласия с решением финансового уполномоченного. В разделе перечислены требования, вытекающие из договора добровольного страхования имущества, которые подлежат рассмотрению в обязательном досудебном порядке, а также основания, по которым досудебный порядок урегулирования спора может быть признан несоблюденным.
В последнем 129 пункте постановления признано утратившим силу постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 июня 2013 года № 20 «О применении судами законодательства о добровольном страховании имущества граждан», поскольку все его действующие правовые позиции актуализированы и включены в проект рассматриваемого постановления.

Отдельно хотелось бы обратить внимание на назначение судебной экспертизы по страховым спорам при наличии экспертного заключения, составленного в рамках досудебного рассмотрения спора финансовым уполномоченным.

3 сентября 2018 года вступил в силу Федеральный закон от 4 июня 2018 года № 123-ФЗ «Об уполномоченном по правам потребителей финансовых услуг» (далее — Закон о финансовом уполномоченном), которым установлен обязательный досудебный порядок урегулирования споров между потребителями финансовых услуг и финансовыми организациями.

Уполномоченный по правам потребителей финансовых услуг (финансовый уполномоченный) — это должностное лицо, к компетенции которого относится рассмотрение обращений граждан потребителей финансовых услуг об удовлетворении требований имущественного характера, предъявляемых к финансовым организациям, оказавшим им эти финансовые услуги[5], в случае отказа от исполнения либо ненадлежащего исполнения последними принятых на себя обязательств.

Среди финансовых организаций, обязанных организовать взаимодействие с финансовым уполномоченным, значатся соответствующие страховые компании, предоставляющие населению страховые услуги по различным видам страхования, если размер требований потребителя финансовых услуг о взыскании денежных сумм не превышает 500 тысяч рублей[6] (за исключением требований, вытекающих из договора, где размер суммы не ограничен).

Это означает, что в случае возникновения спора, рассмотрение которого относится к компетенции финансового уполномоченного, потерпевшему (страхователю, выгодоприобретателю), оспаривающему итоги урегулирования страховщиком страхового случая по договору страхования имущества, до подачи в суд искового заявления необходимо сначала обратиться для разрешения этого спора к финансовому уполномоченному.

Такой порядок досудебного урегулирования страховых споров, прежде всего, был направлен на ускорение их рассмотрения (без прохождения судебных инстанций) и, соответственно, сокращение срока восстановления прав потерпевших и получения ими страхового возмещения, а также на снижение нагрузки на суды ввиду массового характера страховых споров, особенно тех, которые возникают из договоров имущественного страхования автотранспорта (КАСКО, ОСАГО и ДСАГО).

Разумеется, большинство страховых случаев, предусмотренных названными договорами страхования, связано с повреждением имущества потерпевшего, а именно транспортного средства. Обычно разногласия между страховщиком и потерпевшим (страхователем) возникают по объему причиненных автомобилю повреждений в конкретном дорожно-транспортном происшествии (далее — ДТП), либо специалисты страховщика и вовсе могут утверждать о том, что имеющиеся в автомобиле повреждения не соответствуют механизму их образования в описанном водителем ДТП. Поэтому для выяснения всех обстоятельств ДТП и принятия правильного и справедливого решения финансовому уполномоченному на этапе досудебного урегулирования спора требуется помощь эксперта, обладающего профессиональными знаниями в области автотехники и трасологии. В части 10 статьи 20 Закона о финансовом уполномоченном такое полномочие предусмотрено.
Однако не всегда после рассмотрения финансовым уполномоченным страхового спора на досудебном этапе даже после проведения независимой экспертизы страхователь (выгодоприобретатель) получает желаемый уровень удовлетворения своих имущественных требований к страховой компании. Например, суммы страхового возмещения, определенной финансовым уполномоченным в результате проведения организованной им независимой оценки поврежденного имущества, может не хватить для произведения ремонта автомобиля, либо независимая трасологическая экспертиза, проведенная по инициативе финансового уполномоченного, может подтвердить версию страховой организации о том, что повреждения машины возникли в другом ДТП. Подобные случаи в последние годы после начала применения досудебного порядка рассмотрения страховых споров с участием финансового уполномоченного стали встречаться довольно часто. Вполне естественно, что у гражданина, полагающего решение финансового уполномоченного несправедливым, возникает желание реализовать свое конституционное право судебной защиты гражданских прав и обратиться с иском в суд. В результате на сегодняшний день сформирована определенная судебная практика по страховым спорам по искам потребителей услуги по страхованию имущества, прошедшим досудебное рассмотрение у финансового уполномоченного.

В целях обеспечения единства судебной практики Верховный Суд Российской Федерации в акте под названием «Разъяснения по вопросам, связанным с применением Федерального закона от 4 июня 2018 года № 123-ФЗ «Об уполномоченном по правам потребителей финансовых услуг» (утв. Президиумом Верховного Суда Р Ф 18 марта 2020 года) дал ответы на некоторые вопросы, возникающие у судов при применении положений нового (на тот момент) закона, с которыми ранее правоприменительная работа не производилась.

В частности, Верховный Суд в ответе на вопрос 4 разъяснил, в каком порядке подлежат рассмотрению судом требования потребителя, не согласного с решением финансового уполномоченного. Среди прочего в нем указано, что если при рассмотрении обращения потребителя финансовым уполномоченным было организовано и проведено экспертное исследование, то вопрос о необходимости назначения судебной экспертизы по тем же вопросам разрешается судом применительно к положениям статьи 87 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации о назначении дополнительной или повторной экспертизы, в связи с чем на сторону, ходатайствующую о назначении судебной экспертизы, должна быть возложена обязанность обосновать необходимость ее проведения. Несогласие заявителя с результатом организованного финансовым уполномоченным экспертного исследования, наличие нескольких экспертных исследований, организованных заинтересованными сторонами, безусловными основаниями для назначения судебной экспертизы не являются.

Аналогичные разъяснения позднее были закреплены в пункте 130 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 8 ноября 2022 года № 31 «О применении судами законодательства об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств».

Данные разъяснения позволяют суду не назначать экспертизу если заключение эксперта, организованное финансовым уполномоченным, содержит исчерпывающие выводы, является полным, мотивированным и непротиворечивым. Вместе с тем такое заключение не является исключительным доказательством и оценивается в совокупности с другими доказательствами.

Как показала последующая практика использования судами указанных разъяснений, при разрешении вопроса о назначении судебной экспертизы по делу при наличии экспертного заключения, проведенного по инициативе финансового уполномоченного на стадии досудебного урегулирования спора, в некоторых случаях судами стали допускаться существенные нарушения норм процессуального закона. Так, в ряде случаев суды апелляционной инстанции отменяли решения судов первой инстанции со ссылкой на то, что при наличии экспертного заключения, составленного на стадии рассмотрения спора финансовым уполномоченным, необходимость в назначении и проведении судебной экспертизы отсутствовала. В связи с этим суды апелляционной инстанции исключали заключение судебного эксперта из совокупности доказательств, не обращая внимания на то обстоятельство, что выводы, изложенные судебным экспертом, зачастую были прямо противоположны результатам досудебного исследования. Очевидно, что такая позиция апелляционных судов противоречит основополагающим принципам процессуального закона.

Вероятно, причина таких нарушений заключается в недостаточном понимании формулировки положений, изложенных в разъяснениях Верховного Суда, и неправильном их толковании, о чем свидетельствует последующий подход, выраженный Судебной коллегией по гражданским делам Верховного Суда в следующих определениях.

Например, в определении от 20 декабря 2022 года № 30-КГ22−13-К5 содержится указание на то, что приведенные разъяснения по применению Закона о финансовом уполномоченном не содержат запрета на проведение судебной экспертизы в том случае, если финансовым уполномоченным при рассмотрении обращения потребителя финансовых услуг было организовано проведение экспертного исследования. Требование обосновать необходимость проведения судебной экспертизы обращено, собственно, не к суду, а к стороне, заявляющей ходатайство о ее назначении.

Данный подход Верховного Суда является своего рода опровержением того ошибочного мнения, сформированного у многих юристов, занимающихся страхованием, в том числе у судей, рассматривающих страховые споры, о том, что экспертиза, организованная финансовым уполномоченным, приравнена к судебной экспертизе и суду первой инстанции остается только рассматривать вопрос о назначении дополнительной либо повторной экспертизы.

Далее в указанном определении Верховный Суд со ссылками на соответствующие нормы процессуального закона обозначил, что разрешение вопроса о необходимости назначения судебной экспертизы относится к оценке судом доказательств, в частности, с точки зрения полноты и достаточности доказательств, наличия или отсутствия необходимости в использовании специальных познаний, наличия или отсутствия неполноты или противоречий в результатах предыдущих, в том числе досудебных, исследований специалистов.

При этом Верховным Судом отмечено, что необоснованное исключение из числа доказательств заключения судебной экспертизы и формальная ссылка на то, что заключение, проведенное на стадии рассмотрения спора финансовым уполномоченным, является надлежащим, без какой-либо оценки заключения судебной экспертизы и доводов сторон относительно характера и объема повреждений автомобиля, придает заключению эксперта, составленному при рассмотрении обращения потребителя финансовым уполномоченным, характер преимущественного доказательства, принимаемого судом без оценки его содержания и без исследования в совокупности с другими доказательствами.
Это является нарушением нормы процессуального права, регламентирующей, что никакие доказательства не имеют для суда заранее установленной силы.

В определении от 27 февраля 2023 года № 16-КГ23−75-К4 при рассмотрении аналогичного дела Верховный Суд также обратил внимание на то, что применительно к статье 2 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации правильное рассмотрение и разрешение дела означает как установление с достоверностью фактов, обосновывающих требования и возражения сторон, а также других обстоятельств, имеющих значение для дела, так и точное применение норм материального права к установленным фактическим обстоятельствам.
При рассмотрении судом спора о взыскании страхового возмещения необходимо установить факт наступления либо отсутствия страхового случая и определить размер ущерба. Это юридически значимые обстоятельства для данной категории дел.

Назначение судебной экспертизы непосредственно связано с правом суда определять достаточность доказательств, собранных по делу, и обусловлено необходимостью устранить противоречия в иных доказательствах, когда другим способом это сделать невозможно.
Когда, например, в материалах дела имеются письменные доказательства — заключения досудебных исследований повреждений автомобиля, представленные истцом и ответчиком, с прямо противоположными выводами, а результат рассмотрения дела непосредственно связан с установлением факта наличия или отсутствия технической возможности образования конкретных повреждений автомобиля в ДТП, для устранения противоречий в совокупности доказательств суду, не обладающему специальными познаниями, просто необходимо получение по делу заключения судебного эксперта. И это право суда, закрепленное статьей 79 ГПК РФ, не может быть ограничено даже разъяснениями, которые даются высшей судебной инстанцией. Других способов установления значимых для дела обстоятельств и вынесения правильного, обоснованного решения у суда не имеется.

Представляется, что указание Верховным Судом в названных разъяснениях на то, что разрешение судом вопроса о необходимости назначения судебной экспертизы в рассматриваемом случае производится применительно к положениям статьи 87 ГПК РФ, заключается только в том, что сторона, ходатайствующая о назначении судебной экспертизы, должна обосновать необходимость ее проведения и подтвердить это соответствующими доказательствами. Здесь же обращено внимание на то, что одного несогласия заявителя с результатом организованного финансовым уполномоченным экспертного исследования либо самого факта наличия нескольких экспертных исследований, организованных заинтересованными сторонами, недостаточно для назначения судебной экспертизы. Предполагается, что таким основанием, например, может являться указание заявителя на наличие существенных противоречий в нескольких экспертных исследованиях либо на другие подтвержденные обстоятельства, позволяющие усомниться в правильности заключения. Используемая при этом формулировка применительно к статье 87 ГПК как раз и свидетельствует о том, что экспертиза, организованная на стадии досудебного разрешения спора, ни в коей мере не тождественна судебной экспертизе.

Поэтому выработанный Судебной коллегией по гражданским делам Верховного Суда подход, дополняющий и уточняющий данные ранее разъяснения по применению Закона о финансовом уполномоченном, в части того, что они не содержат запрета на проведение судебной экспертизы в том случае, если финансовым уполномоченным при рассмотрении обращения потребителя финансовых услуг было организовано проведение экспертного исследования, позволит устранить недопонимание, возникшее у представителей юридического сообщества и, в частности, у судов, при применении акта толкования положений Закона о финансовом уполномоченном и предотвратить ошибки, влекущие существенные нарушения норм процессуального закона при рассмотрении дел данной категории.

Кроме того, само положение (выдержку) о том, что разъяснения по применению Закона о финансовом уполномоченном не содержат запрета на проведение судебной экспертизы в том случае, если финансовым уполномоченным при рассмотрении обращения потребителя финансовых услуг было организовано проведение экспертного исследования, целесообразно включить в Обзор судебной практики Верховного Суда.
В заключение, как представляется, хочется подчеркнуть, что Верховным Судом Р Ф проводится последовательная политика по защите законных прав и интересов граждан и хозяйствующих субъектов с опорой на классические принципы гражданского права, такие как добросовестность и свобода договора.