О «грубой неосторожности» в условиях договоров страхования и перестрахования
On "gross negligence" in insurance and reinsurance contracts
РЕДАКЦИОННАЯ ДИСКУССИЯ
В обсуждении приняли участие: Архипова А. Г., к.ю.н., доцент Исследовательского центра частного права им. С. С. Алексеева при Президенте Р Ф, доцент МГИМО (У) МИД России, заместитель председателя Морской арбитражной комиссии при Торгово-промышленной палате Российской Федерации; Дедиков С. В., партнер Redstone Chambers (Москва), преподаватель РАНХиГС при Президенте Р Ф; Зубарев Л. В., Старший партнер юридической фирмы SEAMLESS Legal. Член Международной ассоциации страхового права (AIDA), аккредитованный арбитр по страховым спорам при Российском институте современного арбитража; Климов Р. Н., к. ю. н, директор по правовым вопросам Всероссийского союза страховщиков (ВСС) и Российского Союза Автостраховщиков (РСА), руководитель правовых комитетов ВСС и РСА, член Экспертного совета по страхованию при Комитете Государственной Думы по финансовому рынку; Турбина К. Е., д.э.н., профессор, заведующая кафедрой управления риском и страхования МГИМО МИД РФ, Председатель национальной секции Международной Ассоциации страхового права; Фогельсон Ю. Б., д.ю.н., профессор-исследователь департамента правового регулирования бизнеса НИУ, советник Коллегии адвокатов «Бюро» и Полина Кондратюк, адвокат Коллегии адвокатов г. Москвы «Бюро»; Цветкова Л. И., д.экон.н, профессор кафедры управления рисками и страхования МГИМО; Верезубова Т. А., д.экон.н., профессор, заведующая кафедрой финансов Белорусского государственного экономического университета.
The discussion was held by: A. G. Arkhipova, PhD, Associate Professor of the S.S. Alekseev Research Center for Private Law under the President of the Russian Federation, Associate Professor of MGIMO (U) of the Ministry of Foreign Affairs of Russia, Deputy Chairman of the Maritime Arbitration Commission at the Chamber of Commerce and Industry of the Russian Federation; S. V. Dedikov, Partner of Redstone Chambers (Moscow), Lecturer at RANEPA under the President of the Russian Federation; Zubarev L.V., Senior Partner of SEAMLESS Legal law Firm. Member of the International Association of Insurance Law (AIDA), accredited arbitrator in insurance disputes at the Russian Institute of Modern Arbitration, R. N. Klimov, Ph.D., Director of Legal Affairs of the All-Russian Union of Insurers (VSS) and the Russian Union of Motor Insurers (RSA), head of the legal Committees of the VSS and RSA, member of the Expert Council on Insurance under the Committee Of the State Duma on the Financial Market; Tourbina C.E., Doctor of Economics, Professor, Head of the Department of Risk Management and Insurance MGIMO of the Ministry of Foreign Affairs of the Russian Federation, Chairman of the National Chapter of the International Association of Insurance Law (AIDA); Fogelson Yu. B., Doctor of Law, Research Professor of the Department of Legal Regulation of Business of the National Research University, adviser to the Bar Association "Bureau" and Polina Kondratyuk, lawyer of the Moscow Bar Association "Bureau"; Tsvetkova L.I., Doctor of Economics, Professor of the MGIMO Risk Management and Insurance Department; Verezubova T.A., Doctor of Economics, Professor, Head of the Finance Department of the Belarusian State University of Economics.
1. До 2022 года большинство договоров перестрахования имущественных рисков были заключены с иностранными перестраховщиками, и применимым правом к договору перестрахования выбиралось британское, германское или иное право, в которых грубая неосторожность безусловно во всех видах страхования является основанием для отказа в страховой/перестраховочной выплате. Если применимым правом было право РФ, то договоры страхования включали ссылки на обычаи международного делового оборота, оговорки лондонского института андеррайтеров и т. п. С 2023—2024 гг. практически все договоры перестрахования заключаются исключительно между российскими юридическими лицами и применимым правом становится безоговорочно право РФ.

Допустимо ли включение в договоры перестрахования, заключаемые между российскими юридическими лицами, традиционных ранее оговорок из иных юрисдикций, в том числе и устанавливающих иные последствия нежели предусмотрено императивными нормами ГК. Если да, — то в каких случаях, и с использованием каких юридических техник: ссылки на обычаи зарубежного делового оборота, использование правил определенных иностранных перестраховочных компаний, и т. п.
Фогельсон Ю. Б.
Лично мне не приходилось иметь дело с ситуациями, когда прямой и перестраховочный договоры подчинялись бы праву разных юрисдикций. Видимо, это потому, что я в основном занимаюсь российскими договорами. Однако я полагаю, что это так же недопустимо, как было недопустимым иметь срок исковой давности по общегражданской ответственности 3 года, а срок давности по страхованию этой ответственности — 2 года. Тем не менее так было, и хорошо, что давность исправили. Но это вводное замечание к моему ответу. А вот и сам ответ. К настоящему моменту российское право признаёт договоры перестрахования договорами имущественного страхования, независимо от того, исключено ли в них применение норм главы 48 о предпринимательском риске. Вот навскидку московская судебная практика по этому вопросу Пост. 9ААС от 12.02.2019 № 09АП-862/19, Пост.9ААС от 18.03.2013 № 09АП-4879/13, Пост. 9ААС от 12.11.2012 № 09АП-30 118/12, Реш. А С Москвы от 05.22 019 по делу №А40−241 872/2018. Практика московская просто потому, что она под рукой. А вообще-то все суды так считают. В этом, собственно говоря, и есть ответ. Раз договоры перестрахования являются разновидностью договоров имущественного страхования значит, на них распространяются все императивные требования российского закона о договорах имущественного страхования. Оговорки из иных юрисдикций и раньше включались в чисто российские договоры страхования и суды с ними нормально работали (см., например, дело А С Москвы №А40−58 555/20), но, как и любые условия российского договора, они должны соответствовать императивным нормам российского права. Более того, если в результате включения соответствующей оговорки в договор перестрахования не все страховые случаи по основному договору страхования будут обеспечены перестраховочной защитой (см. далее мой ответ на вопрос 2), это может быть квалифицировано, как оказание влияние на финансовую устойчивость российского финансового рынка с применением ст. 169 ГК РФ. Хотя я не очень-то уверен, что такой аргумент вообще будет принят нашим судом (см. мой ответ на вопрос 5).
Цветкова Л.И.
На мой взгляд, императивные нормы ГК не могут быть нарушены, если они путем внесения изменений не станут диспозитивными. Однако, формулировки, которые могут определять ответственность перестраховщика перед оригинальным страховщиком, носят в ГК диспозитивный характер. Кроме того, для определения обязательств при возникновении риска по причине «грубой неосторожности» идет отсылка на отдельный Закон. В нашем случае таким законом является КТМ.
Зубарев Л.В.
Прежде всего оговорюсь, что мои комментарии ниже относятся к страхованию имущества, но не ответственности. Вред, причиненный третьим сторонам лицами, чья ответственность застрахована, должен быть возмещен страховщиком, если он причинен вследствие грубой неосторожности таких лиц. В отношении же вопроса думаю так: императивные нормы на то и императивные, что их нельзя изменить договором… Если есть необходимость исключить грубую неосторожность, то я бы делал это не через основание для отказа в выплате перестраховочного возмещения, а как исключение. Иными словами, в договоре перестрахования можно указать, что страховой случай по договору перестрахования не наступает (обязанность перестраховщика выплатить перестраховочное возмещение не возникает), если обязанность перестрахователя выплатить страховое возмещение возникла при наступления страхового случая по договору страхования в результате грубой неосторожности страхователя. В этих условиях перестрахователь оплачивает этот риск за счет собственного удержания либо включает такое же условие об исключении такого события из числа страховых случаев в договор страхования.
Дедиков С. В.
Нельзя не сказать о том, что практика исключения из перестраховочного покрытия отдельных видов рисков, присутствующих в передаваемом в перестрахование основном договоре страхования, существовала всегда. В связи с этим страховщики, как правило, стараются заранее согласовывать параметры своего страхового покрытия с перечнем рисков, которые перестраховщики готовы перестраховывать. Это в идеале. В Российской Федерации, где до 2017 года в сфере перестрахования существовал рынок потребителя, в нашем случае — перестрахователя, перестраховщикам в виде общего правила приходилось покрывать все риски, которые были или будут застрахованы по основным договорам страхования. В то же время, существовали риски, которые разумные перестраховщики не были готовы принимать ни при каких условиях, например, перестраховывалась только кража со взломом, т. е. несанкционированным проникновением в закрытое помещение или на закрытую (огороженную) территорию, а просто кража, то есть тайное похищение чужого имущества, исключалась из покрытия.

Проблема исключения иностранными перестраховщиками из перестраховочного покрытия риска грубой неосторожности страхователя, застрахованного лица или выгодоприобретателя по основному договору неморского страхования, заключенному российским страховщиком, существует с 1 марта 1996 года, когда вступила в действие часть вторая ГК РФ, включающая ст. 963. Данное обстоятельство широко использовали некоторые российские перестраховщики для продвижения своих услуг, указывая на то, что они действуют в том же самом правовом поле, что и перестрахователи.

Формально препятствий для применения в договорах перестрахования, заключаемых между российскими перестрахователями и перестраховщиками, оговорок, в том числе, из иных юрисдикций, включая и устанавливающие иные последствия, нежели предусмотренные императивными нормами гл. 48 ГК РФ, нет. Как известно, в соответствии с п. 2 ст. 967 Кодекса к договору перестрахования применяются правила, предусмотренные гл. 48 «Страхование» ГК РФ, подлежащие применению в отношении страхования предпринимательского риска, если договором перестрахования не предусмотрено иное. На мой взгляд, договором перестрахование может быть исключено применение и ст. 963 ГК РФ. Здесь, правда, мы заходим на территорию высокой правовой неопределенности. Почему? Такая формулировка, как «правила, предусмотренные гл. 48 „Страхование“ Кодекса, подлежащие применению в отношении страхования предпринимательского риска», допускает неоднозначное толкование. Сторонники жесткого подхода к толкованию данной нормы могут настаивать на том, что непосредственно подлежат применению в отношении страхования предпринимательского риска лишь те положения данной главы, в которых непосредственно упоминается договор страхования предпринимательского риска, а именно, п. 1, подп. 3 п. 2 ст. 929 ГК РФ, ст. 933 ГК РФ и статьи, регулирующие вопросы определения страховой суммы и соотношения между страховой суммой и страховой стоимостью. Более правильной является, несомненно, точка зрения, что применению в отношении страхования предпринимательского риска подлежат все общие нормы гл. 48 ГК РФ, касающиеся всех видов договоров страхования и всех видов договоров имущественного страхования. Статья 963 ГК РФ регулирует соответствующие аспекты всех видов договоров страхования. Судебной практики по данной проблематике, насколько мне известно, нет.

Учитывая преимущественно прямолинейный подход судов к решению сложным правовых вопросов, целесообразно прямо в договорах перестрахования оговаривать, что к отношениям в их рамках нормы гл. 48 ГК РФ не применяются.
Что касается технологии решения данного вопроса, то возможны любые варианты: это и ссылки на конкретные оговорки, которые в странах с развитым рынком страховых услуг имеют статус обычаев делового оборота, и включение текста таких оговорок в договор перестрахования, и использование формулировок из правил определенных иностранных перестраховочных компаний, и т. д.

При этом необходимо подчеркнуть, что проблема в любом случае упирается в толкование и применение нормы абз. 2 п. 1 ст. 963 ГК РФ по основным договорам страхования. Если перестраховщик вправе исключить из страхового покрытия риск грубой неосторожности, то применительно к прямому имущественному страхованию здесь все не так очевидно и просто, я постарался показать это в своей статье «Страхование грубой неосторожности: перипетии судебной практики». Поэтому нельзя исключить ситуации, когда суд не признает легитимность условия договора прямого страхования об исключении риска грубой неосторожности страхователя, застрахованного лица или выгодоприобретателя, а перестраховщик в силу аналогичных условий перестраховочного контракта будет освобожден от выплаты перестраховочного возмещения при наступлении страхового случая по этой причине.
Климов Р. Н.
Согласно п. 1 ст. 1186 ГК РФ право, подлежащее применению к гражданско-правовым отношениям с участием иностранных граждан или иностранных юридических лиц либо гражданско-правовым отношениям, осложненным иным иностранным элементом, в том числе в случаях, когда объект гражданских прав находится за границей, определяется на основании международных договоров Российской Федерации, ГК РФ, других законов и обычаев, признаваемых в Российской Федерации.

При этом согласно п. 1. ст. 1210 ГК РФ стороны договора могут при заключении договора или в последующем выбрать по соглашению между собой право, которое подлежит применению к их правам и обязанностям по этому договору.

В силу п. 5 ст. 1210 ГК РФ если в момент выбора сторонами договора подлежащего применению права все касающиеся существа отношений сторон обстоятельства связаны только с одной страной, выбор сторонами права другой страны не может затрагивать действие императивных норм права той страны, с которой связаны все касающиеся существа отношений сторон обстоятельства.

Таким образом, при заключении договора перестрахования между российскими страховщиками, условия такого договора (даже если они традиционно применяются в иностранных юрисдикциях) в любом случае не должны противоречить императивным нормам действующего российского законодательства.
Архипова А. Г
Вопрос может быть подразделен на две части. Во-первых, каковы последствия включения в договор перестрахования, заключенный по российскому праву, оговорок, противоречащих императивным нормам российского права. Во-вторых, является ли императивным положение ст. 963 ГК о грубой неосторожности.

В отношении первой части вопроса стоит напомнить, что согласно пореформенной редакции ст. 168 ГК сделка, противоречащая императивной норме ГК, является оспоримой, если нет оснований для ее признания ничтожной. Такие основания вряд ли могут быть найдены в контексте перестрахования. Поэтому в случаях, когда договор перестрахования противоречит императивной норме закона, должна применяться презумпция оспоримости. Это означает, что договор перестрахования действует до тех пор, пока не будет оспорен, и такого оспаривания может вовсе не произойти по ряду причин.

На мой взгляд, среди принятых на рынке перестрахования оговорок сложно найти те, которые действительно противоречат императивным нормам. К тому же в случае оспаривания договора перестрахования (полностью или в части) по указанному выше мотиву ответчик сможет сослаться на п. 5 ст. 166 ГК, что дополнительно снижает риски признания договора перестрахования недействительным.

Ответ на вторую часть вопроса на первый взгляд выглядит очевидным. Российские суды неоднократно подчеркивали, что положения ст. 963 ГК являются императивными, освобождение страховщика по мотиву грубой неосторожности страхователя (выгодоприобретателя) возможно только в случаях, предусмотренных законом, и дополнительные основания для такого освобождения не могут быть предусмотрены договором страхования.

Однако с политико-правовой точки зрения такое решение выглядит небезупречным. Очевидно, что грубая неосторожность увеличивает риск наступления страхового случая. Поэтому постановка вопроса о праве страховщика возражать против выплаты страхового возмещения со ссылкой на грубую неосторожность является обоснованной.
Применительно к договорам страхования с участием потребителей предоставление страховщику права ссылаться на грубую неосторожность может привести к нарушению баланса интересов. Страховщику, обладающему профессиональными знаниями и серьезными ресурсами, нетрудно поставить вопрос о тех или иных изъянах в поведении страхователя. В таком ситуации страхователю пришлось бы доказывать отсутствие в его поведении грубой неосторожности. Возложение такого бремени на потребителей выглядит чрезмерным.

Однако для договоров с предпринимателями риск такого перераспределения бремени доказывания является приемлемым. В связи с этим в Концепции реформирования главы 48 ГК предлагается предусмотреть различные последствия грубой неосторожности в договорах b2b и b2c. Для договоров с потребителями предлагается сохранить регулирование, предусмотренное в ст. 963 ГК, а для договоров с предпринимателями — разрешить включать в договоры условия об освобождении страховщика от обязанности произвести страховое возмещение при доказанной грубой неосторожности страхователя (выгодоприобретателя). Предусмотрена также возможность снижения размера страхового возмещения.
Турбина К.Е.
Договор перестрахования, хотя и не может быть заключен в отсутствие подлежащего перестрахованию договора прямого страхования между страхователем и страховщиком. является самостоятельным договором, и общие правила для его заключения и исполнения установлены ст. 929 и 933 ГК РФ для договоров «неморского» страхования. Ни КТМ, ни ГК не содержат обязывающих и императивных для перестраховщика норм о заключении договора перестрахования на основании существенных условиях. включённых в договор прямого страхования. Соответственно свободе сторон договора перестрахования в выборе условий договора предполагает, что сторонам следует согласовать договоренности по существенным условиям договора (ст. 940 ГК РФ). Перечень объектов страхования и событий, на случай наступления которых заключается договоров страхования, определяются сторонами на условиях свободы волеизъявления и адекватного определения цены за принимаемые перестраховщиком риски. Определение «событий» или рисков, на случай наступления которых заключается договор перестрахования, может иметь в договоре как «прямое» описание, включая те обстоятельства. которые ограничивают, исключают, или иным образом уточняют «событие», при наступлении которого возникает обязанность перестраховщика произвести в пользу страховщика (перестрахователя) выплату, так и быть определено посредством ссылки на принятые иные нормативные документы или обычаи делового оборота. Зарубежные источники такого права в данном случае также применимы, если содержат описание «событий», существенных для договора перестрахования, на русском языке, учитывая, что договор перестрахования заключается между российскими сторонами и подчиняется российскому гражданскому праву. Хотя представляется, что прямое включение в договор перестрахования текста таких определений «событий», позволит сторонам сберечь значительные финансовые затраты и время в случае возникновения спора, и позволит избежать доказывание применимости лишь ссылки на зарубежные источники, регулирующие права и обязанности сторон. Напротив, прямое применение иностранного права не допустимо (например, указанием, что к договору применяется право Великобритании (British law)), поскольку такая возможность ГК предоставлена только сторонам договора «с иностранным элементом».
2. Может ли договор перестрахования быть заключен на условиях отличных от принятия страхового риска по договору прямого страхования? В этом случае если договор перестрахования включает обязанность перестраховщика «следовать судьбе" страховщика, это устанавливает неоспоримую обязанность следовать условиям прямого страхования, даже если договор перестрахования включает иное описание риска?
Фогельсон Ю. Б.
Оставаясь в рамках гражданского права, естественно ответить на первый вопрос «может». На мой взгляд, ничто в гражданском праве не препятствует заключить договор перестрахования, в котором перестраховочная защита будет предоставляться не для всех страховых случаев, произошедших по основному договору. Например, эксцедентное перестрахование именно так и устроено. Условие договора перестрахования о «следовании судьбе», например «перестраховщик обязан следовать всем решениям и действиям перестрахователя» и тому подобные ничего в этом не меняет. Ведь это условие касается страховых случаев, которые попадают под перестраховочную защиту, а здесь идёт речь о случаях, которые под перестраховочную защиту не попадают.

Однако, говоря о правовом регулировании страховых отношений, мы не имеем права оставаться только в рамках гражданского права, а обязаны учитывать требования финансовой устойчивости страховщиков. В том случае, если договор перестрахования будет предоставлять перестраховочную защиту не по всем страховым случаям по основному договору страхования, боюсь, что показатели финансовой устойчивости у страховщика будут формироваться неверно, в частности, неверно будет формироваться доля перестраховщика в резервах. Это произойдёт потому, что расчёт доли перестраховщика в резервах перестрахователя, насколько я знаю, не предусматривает такого выборочного предоставления перестраховочной защиты. Более точно это должны сказать финансисты, но я полагаю, что этот тезис верен. В этом случае данные о финансовой устойчивости страховщика окажутся искажёнными, и мы окажемся перед высокой вероятностью непредвиденных банкротств страховщиков.
Цветкова Л.И.
Поскольку перестрахование — это договор страхования предпринимательского риска страховщика, то объем страховых рисков (страховая ответственность) по такому договору является следствием отдельной договоренности сторон. Как следствие — предпринимательский риск цедента у перестраховщика может включать иной объем случаев его возникновения в связи с застрахованным договором, чем у цедента. При этом «следование судьбе» предполагает решение перестраховщика в соответствии с перестрахованной у него ответственностью. При этом исключение ответственности по риску «грубой неосторожности», конечно, должно быть указано в договоре перестрахования.
Зубарев Л.В.
Информационное письмо № 75 указывает, что даже при наличии оговорки о «следовании судьбе» перестраховщик вправе оспорить действия перестрахователя по признанию события страховым случаем, а равно и размер убытка (т.е. размер выплаты по договору страхования). А описание риска в договоре перестрахования (по ГК) в любом случае иное — риск выплаты (или возникновение обязанности страховщика по выплате) страхового возмещения по прямому договору, но не оригинальный риск страхователя.
Дедиков С. В.
Оговорка «следование судьбе страховщика», как я считаю, вообще не имеет отношения к вопросам определения объема перестраховочного покрытия, квалификации того или иного события в качестве страхового случая и к урегулированию так называемых убытков вообще. Совершенно очевидно, что данная оговорка была сформулирована в интересах перестрахователя. Если в договоре перестрахования все указанные вопросы решены корректно, четко и в полном объеме, то места для применения данной оговорки нет, потому что все и так определено перестраховочным обязательством. Значит, это условие имеет резон применять лишь в ситуации, когда тот или иной вопрос участниками перестраховочной сделки не был урегулирован надлежащим образом и между ними возникли разногласия. Считается, что вот в этой — то ситуации и должна сработать оговорка «следование судьбе страховщика», но на самом деле она не способна решить ни одного правового вопроса. Во-первых, текст самой оговорки составлен настолько общо и юридически некорректно, что вызывает больше правовых проблем, чем может их решить. Например, что следует понимать под «судьбой страховщика»? Это некое объективное стечение обстоятельств или любые ошибки, недочеты и упущения, сделанные самим перестрахователем? Во-вторых, что означает «следовать»? Если перестрахователь, заинтересованный в развитии отношений с перспективным клиентом или просто аффилированный с ним, признает страховым случаем событие, явно не отвечающее соответствующим признакам, указанным в договоре страхования, то должен ли перестраховщик следовать за ним уже фактически в зону нестраховых отношений? Ну, и т. д.

Нельзя также противопоставлять данную оговорку иным условиям договора. Если даже квалифицировать данную оговорку как обычай (что, по моему мнению, было бы явной натяжкой, т.к. эта оговорка ещё не стала у нас общепризнанным правилом поведения в сфере перестрахования), то в силу п. 2 ст. 5 ГК РФ обычаи, противоречащие обязательным для участников соответствующего отношения положениям законодательства или договору, не применяются. Если же эта оговорка включена в текст договора перестрахования, то она имеет статус обычного условия, причем носит характер общей договорной нормы, и в соответствии с одним из общепринятых правил юридической техники о приоритете специальной нормы по отношению к общей норме, не может конкурировать с другими, специальными, нормами договора, например, определяющими перестраховочное покрытие.

Если читателям будет интересно углубиться в эту тему более основательно, то могу порекомендовать почитать специальную главу, целиком посвященную исследованию данной оговорки, в нашей книге с А. П. Артамонова (См., Артамонов А. П., Дедиков С. В. Право перестрахования. В 2-х т., Т. II. М., 2014, С. 34−53).

Оговорка «следование судьбе страховщика» не имеет отношения к объему перестраховочного покрытия. По договорам пропорционального перестрахования такую функцию отчасти может выполнять оговорка о перестраховании на оригинальных условиях, а в договорах непропорционального перестрахования только сами условия о перестраховочном покрытии.
Климов Р.Н.
Действующее законодательство не содержит норм, запрещающих передачу в перестрахование рисков с исключением из перестраховочного покрытия отдельных событий (в том числе, связанных с действиями основного страхователя или выгодоприобретателя), которые в то же время соответствуют признакам страхового случая по условиям договора страховании (основного договора).

При этом учитывая отсутствие наработанной судебной практики по указанному вопросу, в целях более эффективной защиты интересов перестраховщиков, намеренных ограничить объем принимаемого в перестрахование риска, рекомендуется максимально подробно и четко формулировать соответствующие условия договора перестрахования в каждом отдельном случае, по возможности не прибегая к использованию общих формулировок об исключении событий, наступивших в результате «грубой неосторожности страхователя (выгодоприобретателя) по основным договорам».

В соответствии с п. 2 ст. 1 ГК РФ граждане (физические лица) и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе. Они свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора. Гражданские права могут быть ограничены на основании федерального закона и только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.
Архипова А. Г.
Заключению такого договора ничего не препятствует. Обязанность «следовать судьбе» в российском праве длительное время подвергается сомнению (см., напр., п. 23 Информационного письма ВАС РФ № 75). Эта обязанность тем более не является неоспоримой в случае, если перестрахование подчиняется иным условиям, нежели оригинальное страхование.
Турбина К.Е.
Без сомнения. Стороны договора перестрахования свободны в своем праве согласовать условия и цену договора перестрахования сообразно таким условиям. Если совокупность рисков, включенных в договор перестрахования, отличается от договора (совокупности договоров) прямого страхования между страхователем и страховщиком, то с учетом лимита обязательств перестраховщика (страховой суммы) по договору изменяется и цена договора.
3. Может ли определение страхового риска исключать наступление страхового риска по причине «грубой неосторожности» и требует ли в этом случае описание «грубой неосторожности» детальной конкретизации. Например, пожар, за исключением его наступления в результате грубой неосторожности в действиях страхователя (а именно — несоблюдение правил пожарной и технической безопасности при эксплуатации зданий и оборудования, проведения ремонтных и сварочных работ лицами, не имеющими необходимой профессиональной квалификации и условий для проведения работ и т. п.). Создает ли такое определение страхового риска (по модели определения страхового риска в законе об ОСАГО) правовые основания не квалифицировать событие с причинением ущерба как страховой случай.
Фогельсон Ю. Б.
На мой взгляд, при текущем правовом регулировании и судебной практике его применения ответ на первый вопрос следующий «в качестве договорного условия не может, но закон, естественно может предусмотреть такое исключение». Разумеется, я говорю о российском страховом праве. Теперь, что касается конкретизации. Если написать в договоре так, как написано в вопросе, то ответ всё тот же. Однако, если из условия убрать словосочетание «грубая неосторожность», а оставить, например, «пожар, кроме случаев, когда пожар произошёл из-за нарушений …». Такое исключение может и пройти. Во всяком случае я встречал подобные решения. Пример Апелл. Опр. Пермского краевого суда от 19.01.2022 N 2−3295/2021, 33−414/2022(33−12 966/2021. Или в договоре была установлена безусловная франшиза 50% при нарушении правил пожарной безопасности и т. д. и суды с этим согласились (Апелл.Опр. В С Республики Коми от 21.12.2017 по делу N 33−8143/2017). Или вот в Опр. СГК ВС от 07.03.2017 N 78-КГ17−5 сказано, что норма о грубой неосторожности подлежит применению только, когда страховой случай наступил, а в данном случае он не наступил.
Цветкова Л.И.
Объем страховой ответственности определяется в соответствии с договоренностью сторон. Исключая случаи «грубой неосторожности» из объема ответственности по договору прямого страхования, следует дать их определение как нарушение Правил и Положений, способного привести к наступлению убытков, не покрываемых договором. В противном случае каждая сторона будет обращаться к своему пониманию этого термина и доказывать свою правоту в суде.

Если такое квалифицированное исключение было сделано, и в договоре перестрахования на этот счет не было никаких оговорок, то страховщик также исключает такие случаи из своей ответственности.
Верезубова Т.А.
В Беларуси грубая неосторожность, или небрежность страхователя или его работника, не является основанием для отказа в выплате страхового возмещения. Только злой умысел. Т. е. обязательно расследование и решение суда. Приведем пример. Недавно писали о страховом случае в Колядичах под Минском. На одном из складов с химическими веществами работник на сортировочной машине пропорол куб с химическим веществом, который разлился. Работник промокнул разлив картоном, и картон выбросил в общую мусорную корзину. Но произошла химическая реакция с кислородом, и корзина воспламенилась, из-за чего сгорел весь склад. Из-за этой грубой неосторожности работника, или небрежного отношения к выполнению своих обязанностей нельзя отказать в страховой выплате собственнику, понесшему ущерб. Но возможно предъявить суброгацию работнику, но только через суд, и суд может отказать страховщику по многим причинам. Если б работник знал, во что выльется его грубая неосторожность, он бы никогда так не поступил… Выплата будет произведена в обязательном порядке, т. к ущерб произошел.

Минфин, как надзорный орган в Беларуси, — также придерживается точки зрения, что грубая неосторожность не может быть исключением из страхового покрытия. Только умышленные действия третьих лиц, или самого страхователя являются основанием для отказа в страховой выплате. Минфин очень тщательно проверяет жалобы страхователей на отказ в выплате, поэтому белорусские страховщики стараются не нарушать правил страхования и оплачивают ущербы.
Зубарев Л.В.
Я бы рекомендовал подробно описывать, чтобы избежать споров (хотя они все равно будут). Такая оговорка была бы очень полезна при урегулировании убытков, вызванных последними крупными пожарами (Просвещение, Озон, и др.). ВС РФ в Пленуме (по-моему, № 20) указал, что исключения — это свобода договора, так что при наличии такого определения страхового случая можно и нужно отказывать в признании такого события страховым случаем.

Дополнительно могу сказать, что мне известна негативная для страховщиков судебная практика, согласно которой такое исключение (событий, вызванных грубой неосторожностью) расценивалось как попытка обойти запрет, установленный ГК, и, следовательно, такое исключение признавалось недействительным. Однако в последнее время превалирует подход, согласно которому описание застрахованных рисков и, соответственно, исключений — проявление свободы договора. Однако и в этом случае необходимо учитывать, что обычно страховщик — сильная сторона договора и несет риск неблагоприятного для него толкования предложенного им условия.

Я бы рекомендовал страховщикам отдельно обращать внимание страхователя на такие исключения при обсуждении условий договора.

Другое дело, что зачастую страховщики соглашаются на любые условия только чтобы получить премию. В этом случае перестраховщик должен включать такое оговорки в тест перестраховочного договора. Ц страховщика будет выбор — или соглашаться со страхователем и принимать этот риск на собственное удержание полностью, либо «продавливать» страхователя на свои условия, которые приемлемы для перестраховщика.
Дедиков С. В.
Это проблема системная. В доктрине гражданского права категория грубой неосторожности проработана достаточно слабо. Во всяком случае, четкого и общепризнанного определения этой категории до сих пор не выработано. Не случайно, поэтому суды прибегли к описательному варианту определения грубой неосторожности — это нарушение различного рода правил, инструкций, запретов и ограничений. При таком подходе заключения экспертов по данному вопросу не требуется, так как факт нарушения правил, инструкций, запретов и ограничений устанавливается самим судом.

ГОСТы в соответствии с российским законодательством являются рекомендательными документами, применение их добровольно, поэтому отступление от них не может рассматриваться как грубая неосторожность.
Климов Р.Н.
Согласно п. 2 ст. 967 ГК РФ к договору перестрахования применяются правила, предусмотренные главой 48 ГК РФ, подлежащие применению в отношении страхования предпринимательского риска, если договором перестрахования не предусмотрено иное.
Пункт 1 ст. 963 ГК РФ предусматривает частные случаи освобождается страховщика от выплаты страхового возмещения или страховой суммы при наступлении страхового случая: если страховой случай наступил вследствие умысла страхователя, выгодоприобретателя или застрахованного лица; а также при наступлении страхового случая по договорам имущественного страхования вследствие грубой неосторожности страхователя или выгодоприобретателя, когда это специально предусмотрено законом.
При этом в соответствии с п. 1 ст. 967 ГК РФ риск выплаты страхового возмещения или страховой суммы, принятый на себя страховщиком по договору страхования, может быть им застрахован полностью или частично у другого страховщика (страховщиков) по заключенному с последним договору перестрахования.

В силу абзаца 2 п. 1 ст. 13 Закона Р Ф от 27.11.1992 N 4015−1 «Об организации страхового дела в Российской Федерации» не подлежащий передаче в перестрахование и остающийся на собственном удержании перестрахователя риск (часть риска) страховой выплаты либо величина убытка или уровень убыточности по договору страхования определяются им в порядке и (или) в размере, которые установлены в учетной политике перестрахователя, если иное не установлено федеральными законами.
Исходя из п. 5 — 8 ст. 13 Закона Р Ф от 27.11.1992 N 4015−1 при любой форме перестрахования (факультативной, облигаторной, факультативно-облигаторной или облигаторно-факультативной) в перестрахование могут передаваться также и часть обязательств.

Таким образом, действующие нормы права позволяют перестрахователю страховать риск выплаты возмещения как в полном объеме, так и частично, оставляя часть риска на собственном удержании. Нормы, которые не позволяли бы предусматривать исключение из перестраховочного покрытия отдельных событий (в том числе, связанных с действиями основного страхователя или выгодоприобретателя), которые при этом соответствуют признакам страхового случая по условиям договора страховании (основного договора) — отсутствуют.
Архипова А. Г.
Как представляется, Верховный Суд испытывает колебания при ответе на этот вопрос. В некоторых делах был зафиксирован подход, согласно которому ст. 963 ГК является императивной, а следовательно недопустимо включать в договор страхования условия об исключении страховой выплаты по мотиву грубой неосторожности. Освобождение страховщика от возмещения в рамках этого подхода допускается лишь со ссылкой на обстоятельства, не связанные с поведением страхователя (выгодоприобретателя).

Однако говорить о последовательном применении этого подхода вряд ли приходится. В практике Верховного Суда находятся случаи, в которых суд признает возможность освобождения страховщика от выплаты при оставлении ключей и/или документов в автомобиле, нарушении противопожарной безопасности, управлении автомобилем в нетрезвом виде и т. п. Все эти обстоятельства относятся к поведению страхователя. На сегодняшний день в практике ВС наблюдается тенденция к признанию принципа свободы договора в части определения включенных и исключенных страховых рисков. Поскольку эта тенденция просматривается даже в спорах с гражданами, можно предположить, что она тем более должна превалировать в спорах с предпринимателями.

При наличии условий, исключающих грубую неосторожность из страхового покрытия, можно рекомендовать их максимально конкретизировать, имея в виду, что суды традиционно толкуют договоры страхования не в пользу страховщика (contra proferentem).
Турбина К.Е.
Двойственность в отношении последствий для исполнения договора перестрахования в отношении морских рисков (договоров страхования, связанных с торговым мореплаванием и регулируемых КТМ РФ, и иных договоров страхования имущества, порождает немалое количество споров между сторонами пар договоров страхователь-страховщик и страховщик (перестрахователь) — перестраховщик. Напомним, что в договорах морского страхования «грубая неосторожность» страхователя (или на стороне страхователя) дает основания для императивного освобождения страховщика от обязанности произвести перестраховочную выплату. В иных договорах имущественного страхования, допускается установление аналогичного основания для договоров страхования ответственности только.

Представляется, что юридическую модель решения этой проблемы предоставил сам законодатель в федеральном законе об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств. П. 2 ст.6 ФЗ № 40-ФЗ устанавливает, что к «страховому риску по обязательному страхованию относится наступление гражданской ответственности по обязательствам, указанным в пункте 1 настоящей статьи, за исключением случаев возникновения ответственности вследствие:…» и далее определен перечень исключений из 12 уточнений, исключений из определения страхового случая, включающие ограничения как по видам характеристикам предметов, которые могут пострадать в ДТП, но и мест использования застрахованного ТС и водителя, видов вреда и т. п.

Для договора перестрахования (страхования) имущества это предоставляет возможность дать более точное определение «событиям», исключив такие обстоятельства события, которые могут привести к существенному увеличению степени риска, который был оценен при заключении договора, и что положено в основу определения цены договора. Однако при этом использование словосочетания «грубая неосторожность» может породить еще больше обсуждения и споров, в том числе и заканчивающихся в суде по поводу страховой выплаты, — какие обстоятельства, действия (бездействия), нарушения ГОСТов, правил противопожарной безопасности и т. п. понимают стороны, как обязывающие друг для друга. Понятно, что такая детализация — может быть специфичной для конкретных видов работ или отраслей, однако иным образом определить правомерное поведение страхователя (включая его работников) для целей исполнения договора перестрахования не представляется возможным. Договоры перестрахования станут еще более емкими и содержательными, но это позволит максимально конкретизировать «событие», как обязывающее условие к перестраховочной выплате.
4. Юридическая граница определения «грубой неосторожности». В КТМ — такая граница не установлена, и в случае возникновения спора по договору страхования квалификация грубой неосторожности будет дана судом, скорее всего на основании квалифицированного суждения привлеченных экспертов и специалистов. В примере п. 3 — создаются ли такие границы ссылками на отраслевое регулирование, — например, ГОСТы, инструкции по технике безопасности, в т. ч. при эксплуатации определенных видов оборудования, правилами от производителя, и т. п.
Фогельсон Ю. Б.
Известно правило ещё из римского права: поведение лица признаётся грубой неосторожностью, если это лицо «не понимает того, что понимают все». Нарушение любых известных всем правил и требований, исходя из этого должно признаваться грубой неосторожностью. Подчеркиваю: я говорю об известных всем правилах. Например, ПДД, правила противопожарной безопасности, которые по моему опыту висят на стенах подавляющего большинства учреждений и предприятий. ГОСТы, инструкции и проч. вовсе не всегда общеизвестны. Поэтому каждый раз, устанавливая нарушение каких-то правил, суд будет устанавливать, прежде всего их общеизвестность, ну, а затем и причину, по которой эти правила были нарушены. При этом я не думаю, что у эксперта спросят о квалификации того или иного поведения, как грубой неосторожности. Эксперт привлекается для разъяснения вопросов, «требующих специальных знаний», но вопрос о наличии в действиях (бездействии) лица грубой неосторожности специальных знаний не требует. Ну, а jura novit curia.
Цветкова Л.И.
В этом случае имеет значение норма ст. 963, п. 1 ГК РФ об отказе в выплате страховщиком при наличии связи умысла страхователя с наступлением страхового случая.

Легальное определение умысла в гражданском праве отсутствует. Обычно используется адаптированное применительно к гражданскому праву определение умысла, взятое из уголовного права. Под умыслом в данном случае обычно понимается осознание неосновательным участником гражданского правоотношения противоправного характера своих действий, предвидение возможности наступления вредных последствий и желание (прямой умысел) или сознательное допущение (косвенный умысел) их наступления.
Соответственно, включение в договор страхования подробной отсылки на Правила и Положения, которые должен соблюдать страхователь, при их несоблюдении предполагает наличие умысла и отказ в страховой (и перестраховочной выплате).

Может возникнуть вопрос по ситуации, когда в договоре прямого страхования исключение «грубого умысла» отсутствует, а перестраховщик не желает принимать на себя ответственность по таким случаям. В этом случае в договоре перестрахования должны быть указаны соответствующие извлечения из полной ответственности прямого страховщика и даны соответствующие разъяснения с отсылкой на Правила и Положения, ограничивающие случаи «грубой неосторожности».

Такое ограничение будет указывать на уменьшение случаев страховых рисков, перестрахованных по договору перестрахования.
Зубарев Л.В.
Полагаю, что да, создаются.

Общий комментарий по предложенной теме такой: я полагаю, что необходимо убирать из ГК пункт о грубой неосторожности при страховании имущества. Либо менять его на противоположный, по примеру КТМ. Если есть необходимость в защите интересов слабой стороны, можно хотя бы обговорить, что нынешние правила действуют только в отношении страхования имущества физических лиц. В перестраховании же, на мой взгляд, слабой стороны нет, хотя в текущих условиях монопольного положения РНПК это не так очевидно…

Основываясь на опыте ведения дел по крупным пожарам полагаю, что есть насущная необходимость менять законодательство о страховании в предложенном мною направлении. Страховщики, в основном, РНПК, а значит, в итоге, ЦБ РФ и, более широко, государство и налогоплательщики, не должны оплачивать многомиллиардные убытки нерадивых страхователей, не соблюдающих элементарные правила безопасности.
Дедиков С. В.
Это проблема системная. В доктрине гражданского права категория грубой неосторожности проработана достаточно слабо. Во всяком случае, четкого и общепризнанного определения этой категории до сих пор не выработано. Не случайно, поэтому суды прибегли к описательному варианту определения грубой неосторожности — это нарушение различного рода правил, инструкций, запретов и ограничений. При таком подходе заключения экспертов по данному вопросу не требуется, так как факт нарушения правил, инструкций, запретов и ограничений устанавливается самим судом.

ГОСТы в соответствии с российским законодательством являются рекомендательными документами, применение их добровольно, поэтому отступление от них не может рассматриваться как грубая неосторожность.
Архипова А. Г.
Большой проблемой применения концепции грубой неосторожности является отсутствие в российской доктрине и практике четких границ между умыслом, грубой и простой неосторожностью. Это относится не только к страховым отношениям, но в них вопрос о грубой неосторожности приобретает особую значимость. В практике Верховного Суда были попытки определить грубую неосторожность для целей страхования (Обзор по отдельным вопросам судебной практики по страхованию имущества граждан от 30.01.2013). Эти попытки либо связывались с противоправностью («нарушение всякого рода правил, запретов»), либо с психическим отношением субъекта правонарушения («лицо осознает противоправность и вредоносность своих действий, но легкомысленно рассчитывает предотвратить наступление последствий»). Оба подхода заслуживают критики: в первом случае проблема состоит в смешении вины и противоправности; во втором случае — в неприменимости концепций, связанных с психическими процессами личности, для коммерческих отношений.

Сейчас указанный выше обзор отменен. Каких-либо иных определений грубой неосторожности выработано не было. Для решения вопроса о границах грубой неосторожности можно воспользоваться, пожалуй, лишь п. 1 ст. 401 ГК, где общим образом определена вина для целей гражданско-правовых отношений. Не вдаваясь в долгие обсуждения о толковании этой нормы, отмечу, что это определение все же позволяет отграничить вину от противоправности. Вина описывается в нем как несоблюдение стандарта, но необязательно указанного в законе, а возможно следующего из обстановки, из общепринятых норм и правил. Этот стандарт отличается от противоправности еще и своим субъективным критерием: закон един для всех, но из ст. 401 ГК следует, что вопрос о вине решается в зависимости от обстоятельств, в которых находилось конкретное лицо.

Если исходить из того, что вина в целом — это нарушение описанного выше стандарта, то дальше можно представить себе возможные нарушения в виде шкалы, где наиболее «злостные» нарушения должны квалифицироваться как умысел, нарушения «средней тяжести» — как грубая неосторожность и более легкие нарушения — как простая неосторожность. Этот метод, конечно, весьма условен: описанная шкала может существовать лишь в головах отдельных специалистов и не поддается юстированию. Это значит, что ее применение чревато непредсказуемостью. Но остальные способы (прежде всего — основанные на «психическом отношении») еще менее предсказуемы. Предложенный условный, упрощенный метод со временем может получить развитие в судебной практике, обрасти деталями и сделаться таким образом значительно более точным.

Кроме того, если исходить из того, что в отношениях между предпринимателями ссылка на грубую неосторожность является допустимым основанием для освобождения страховщика от выплаты возмещения, то ничто не запрещает сторонам конкретизировать критерии грубой неосторожности. В частности, они могут договориться о том, что для целей их договора грубой неосторожностью будут некие конкретные нарушения; невыполнение конкретных предписаний, инструкций, рекомендаций. Они также могут условиться о процедуре «верификации» грубой неосторожности (например, договориться о том, что этот вопрос разрешается экспертами, обладающими требуемой квалификацией).
5. Является ли условие по исключению «грубой неосторожности» из определения страхового риска в договоре перестрахования оспоримым при наступлении события, имеющего признаки страхового случая, в договоре прямого страхования; иными словами может ли страховщик, ссылаясь, например на судебное решение по договору прямого страхования, при наличии определения страхового случая в договоре перестрахования в конструкции п. 3 выше, оспаривать отказ перестраховщика в перестраховочной выплате по такому событию.
Фогельсон Ю. Б.
Как я уже сказал в ответе на вопрос 2, я не вижу той гражданско-правовой нормы, на которую может сослаться перестрахователь, оспаривая это условие договора перестрахования. Можем ли мы в качестве аргумента в таком споре приводить довод о недостоверности отчетности страховщика (и об объективной невозможности такую отчетность предоставить из-за отсутствия регулирования)? Не думаю, что наши суды справятся с таким аргументом. Насколько я понимаю, как мыслит российский судья даже реально высшей квалификации, решая вопрос о недействительности договорного условия, он вряд ли сможет выйти в данном случае за пределы гражданского права. Тем более, что нет прямой финансово-правовой нормы, запрещающей подобные условия. Так что мой ответ: скорее всего не удастся признать такое условие договора перестрахования недействительным, несправедливым (ст. 428 ГК РФ) и т. д.
Цветкова Л.И.
Если прямой страховщик никак не ограничил свою ответственность по случаям «грубой неосторожности», а договор перестрахования имеет условия, сформулированные согласно п. 3, то договор перестрахования не является договором страхования прямого страховщика от таких убытков и оспаривать отказ перестраховщика не справедливо.
Согласно ст. 401 п.3 ГК

«Если иное не предусмотрено законом или договором, лицо, не исполнившее или ненадлежащим образом исполнившее обязательство при осуществлении предпринимательской деятельности, несет ответственность, если не докажет, что надлежащее исполнение оказалось невозможным вследствие непреодолимой силы, то есть чрезвычайных и непредотвратимых при данных условиях обстоятельств».

В нашем случае прямой страховщик не определил страховой риск однозначно и недвусмысленно. Согласно ст. 942, п. 2 определение страхового риска относится к существенным условиям договора страхования, а значит — и изменение этого условия требует процедуры изменения условий страхования. В противной ситуации страховщик ответственность по «грубой неосторожности» несет, но эта ответственность не подпадает под перестрахование.
Зубарев Л.В.
Оспаривать, конечно, будет. Кроме того, создаст преюдицию, привлекши перестраховщика к участию в споре со страхователем в качестве третьего лица. При факультативном перестраховании, видимо, это маловероятно — условия страхования и перестрахования, скорее всего, будут одними и теми же, но при облигаторном перестраховании такие споры вполне возможны.
Дедиков С. В.
Если договор перестрахования оформлен юридически корректно, в частности, его стороны исключили применение к их отношениям в рамках соответствующего контракта норм гл. 48 ГК РФ или конкретно абз. 2 п. 1 ст. 963 Кодекса и включили в текст договора исключение риска «грубой неосторожности», то оснований для оспаривания данного условия я не вижу. Если просто исключили из перестраховочного покрытия риск «грубой неосторожности», то тогда возможны варианты. Полагаю, что не все суды признают наличие указанного исключения достаточным для признания того факта, что стороны перестраховочной сделки тем самым предусмотрели иное по сравнению с нормой гл. 48 ГК РФ (абз. 2 п. 1 ст. 963), подлежащей применению к страхованию предпринимательского риска.

Относительно вопроса о том, может ли страховщик, ссылаясь, на судебное решение, касающееся договора прямого страхования, при наличии иного определения страхового случая в договоре перестрахования оспаривать отказ перестраховщика в перестраховочной выплате по такому событию, то мой ответ отрицательный. Формально такое решение не имеет отношения к спору по договору перестрахования.
Архипова А. Г.
На мой взгляд, к договору между предпринимателями должен в полной мере применяться принцип свободы договора. Это, в частности, означает, что стороны вправе согласовать перечень включенных и исключенных страховых рисков. Перестрахование необязательно должно охватывать все риски, включенные в оригинальный договор, перечень страховых случаев может не совпадать.

Как указано выше, доводу об оспоримости договора страхования по мотиву противоречия ст. 963 ГК можно противопоставить ссылку на п. 5 ст. 166 ГК. В связи с этим, на мой взгляд, риски оспаривания договора перестрахования по описанным выше мотивам являются относительно низкими. Следовательно, договор перестрахования с большей вероятностью будет применен судом так, как был согласован сторонами. В описанной ситуации случай будет страховым по оригинальному договору, но не страховым по договору перестрахования.
Редакция выражает искреннюю признательность членам Редакционного совета за высказанные суждения, и надеется, что позиции членов совета позволят выработать оптимальные решения при определении условий договоров перестрахования и избежать споров со страховщиками при наступлении страховых случаев.
Подписка на журнал
На сайте доступна годовая подписка на журнал «Страховое право» с онлайн-оплатой. Стоимость годовой подписки на электронную версию — 4 400 ₽, стоимость покупки одного номера — 1100 ₽.

Для наших подписчиков публикация в журнале (при одобрении Редакционной коллегией) и участие в конференциях и дискуссиях журнала — бесплатны.

Бумажная версия доступна только при условии приобретения годовой подписки. Стоимость подписки — 4 400 ₽.
Свидетельство о регистрации
в Министерстве печати и информации РФ № ФС77-82379 от 3 декабря 2021 г.
© СТРАХОВОЕ ПРАВО, 2024
Издается с 1998 г.
Учредитель: ООО «Страховое право»
127495, г. Москва, Дмитровское ш., д. 165Е,
корп. 6, эт. 1, пом. V, комн. 7, оф. 11.